Простые истины, или о пользе клюквы

Правила, по которым создается творчество, уже придуманы и проверены. Можно разрабатывать новые правила, если у творца получается расширять границы творчества. Только не надо сочинять новые правила, если действовать по старым не хватает умения.

Порой хочется просто процитировать американских сценарных гуру. Американских — потому что эти ребята умеют систематизировать. Мы как-то склонны к иному: «зависит от конкретного случая», «правила созданы, чтобы их нарушать», «это надо почувствовать, научить этому нельзя». Хотя лучше всего взять то самое ЭТО и разделить его на составные, чтобы было понятно, каким частям научить можно, а какие все-таки произрастают из уникальных способностей автора и его личности.

Вот, к примеру, есть такой замечательный Джон Труби. Цитата: «Хорошая комедия — не есть большое количество шуток и гэгов. Хорошая комедия получается от комической структуры. А уже на ней «развешиваются шутки». Гэги в общем-то останавливают повествовательный драйв. Если их много, а движения в самой истории нет — сюжет проваливается» .

Поэтому — да простят меня создатели гэговых комедий с никакущими историями — возможно, это и работает как бизнес, что немаловажно, но давайте не называть это творчеством. Порнография работает по тому же принципу.

Цитата с противоположной территории, от того же Джона Труби (причем совсем не противоречащая первой, а просто не позволяющая уйти в другую крайность): «Вот почему комедия — такой сложный жанр. У него очень высокие стандарты: зрителя нужно заставить смеяться, иначе это неудача. В серьезной драме нет такого показателя. Но в комедии — вы можете создать прекрасных персонажей, выстроить сюжет, написать блестящие диалоги, раскрыть сильную тему, но если зритель не смеется, все это не важно» .

Сразу вспоминается замечательный, изобретенный в советское время жанр «грустной комедии». Он самобытный, для нас — классический, очень «про нас» и культурологически показательный, но… факт остается фактом. Рассмешить людей очень трудно, особенно когда смеяться не очень хочется.

Ну и напоследок, про адаптации. Эта тема обостряется довольно часто, особенно когда кто-то в очередной раз «посягает на наше всё». В такие моменты хочется как-то чудодейственно докричаться до всех — не только до коллег, но и до зрителей, которые с приходом интернета получили бесплатную трибуну как для своих умных мыслей, так и, совершенно равноценно, для идиотских. Замечательную коротенькую книгу по адаптации написала Линда Сегер. Цитата: «Автор отсекает всё, что не является драмой… Адаптировать означает выбирать самое важное в материале, возможно, очень богатом и сложном, и не без доли хаоса… Адаптация требует выбора. Это значит, что с любимыми кусками материала придется расстаться. Сместить фокус с одних событий на другие. Лишить значимости персонажей, которые в книге были очень весомыми. Опустить важную сюжетную линию, если она не служит общему драматическому движению истории. В результате этих изменений может быть потерян определенный резонанс, но фокус сюжета истории усилится. Одна из тем может быть потеряна, чтобы остальные темы стали яснее. Изменения требуют от автора определенного количества смелости, но если автор не желает преобразовывать исходный материал, перехода от литературы к драме не произойдет» .

Что касается «клюквы» в «Анне Карениной» и других экранизациях — они создаются не для того, чтобы удовлетворить наши с вами личные желания. Они переводят исходник на язык, на котором его посмотрит и поймет весь мир. Мне бы хотелось видеть не самовары или балалайки, а, например, дымковские игрушки. Но если японская, американская или французская аудитория в этот момент не поймет, что это за размалеванная керамика, будет еще пять минут пытаться повторить слово «дымковская» в голове, и в результате отвлечется от течения сюжета — я буду вынужден признать, что мои личные предпочтения эгоистичны по отношению к мировой общественности.

Попробуйте показать наш любимый «Человек с бульвара Капуцинов» американцу. Огребем по самое не балуй. Разница в том, что у нас чаще всего не получается вынести свои произведения за отечественный бугор.

Часто возникают бурные споры (почему-то, намного более бурные, чем оно того заслуживает) на тему достоверности произведения. Создается впечатление, что нас так долго обманывали (прошедшее время в последнем слове — условность), что мы не в состоянии оценивать даже художественные произведения с иной точки зрения нежели «шоб всё было по чесноку». С таким подходом достаточно одной балалайки, чтобы за ней не увидеть во многом шедеврального фильма. (И я не говорю, что «Крепкий Орешек-5» — хорошее кино, я его просто не видел, но если бы оно таким было, я бы простил ему пару балалаек и, возможно, одну гармонь.) А тем временем, в фильмах, которые вызывают у нас восторг и про которые мы говорим «Вот это — КИНО!», существует куча неточностей, о которых мы ничего не знаем. Например, в «Бойцовском клубе» (как Финчера, так и Паланика): две субличности НЕ МОГУТ встретиться и поговорить. Косячок. И ничего. А в «Играх разума» (который является «адаптацией» реальных событий, биографии математика Джона Нэша) почитаемый, оскароносный сценарист Акива Голдсман взял да и соединил двух разных жен Нэша в одном персонаже. Ну и ну!

Конечно, можно спросить: да кто они такие, эти Сегеры и Труби, чтобы нам тут рассказывать? Ответ прост: это люди, которые глубоко изучили предмет.