Америка, ценности и Аарон Соркин

— Кого оскорбит этот скетч, а? Давай, по именам!

— Ну… верующих. Да ты сам всё знаешь! Что я скажу 50 миллионам людей, которые выйдут из себя после эфира?

— Во-первых, можешь сказать им, что нас в среднем смотрят в 9 миллионах домов, так что минимум 41 миллион лепят горбатого. А во-вторых, можешь сказать им, что когда живешь в стране со свободой слова — иногда слышишь оскорбления. 

Я был в восторге от «Западного крыла». Я не могу оторваться от «Новостей» (Newsroom). А недавно решил посмотреть другой сериал Соркина, «Студия 60 на Сансет Стрип», который, к сожалению, просуществовал только один сезон, и вот после этого диалога, прозвучавшего в первой серии, мне захотелось, наконец, написать эту заметку. Она совсем немного о сериалах и Соркине. Но больше о нас и об Америке.

«Студия 60» — это сериал, который необходимо смотреть всем, кто занимается телевидением. Желательно в восьмом классе, и потом еще чуть позже, и дальше еще разок-другой, и после этого регулярно и внутривенно. Также, как Newsroom необходимо смотреть всем, кто имеет отношение к новостям и журналистике. Кому нужно смотреть «Западное крыло», я говорить не буду.

Всё, что мы видим, скажем, в «Западном крыле», возможно, является полным враньем и бредом; не исключено, что политика ни в одной стране мира не выглядит так, как она изображена в сериале. Не исключено. И все же: американцы создали модель политики, даже если только на экране, которая вызывает восхищение, трогает до глубины души, и при этом не отменяет человеческое, не скатывается в черное и белое. Модель, к которой хочется стремиться. Вещи, о которых хочется рассказывать детям в формате «Что такое хорошо и что такое плохо». Персонажей, с которыми хочется дружить и гореть общим делом, а не обделывать делишки или плести интриги. Насколько реальность отличается от этой модели? Важнее ли модель, чем факт? Не знаю, так же, как не знаю, важнее ли курица или яйцо. Но я знаю, что эта великая нация сделала и делает то, что не смог никто другой. В ней «Западное крыло» существует бок о бок с «Карточным домиком», ода идеалам и циничное зеркало политического гадюшника, но эти разные взгляды на сферу политики аппелируют к одной и той же шкале ценностей.

На «Западном крыле» выросло целое поколение американцев, и такие вещи не проходят бесследно. Одно из главных преимуществ текстов Соркина заключается в том, что он рассматривает проблемы со всех сторон. Потому что все эти стороны у этих проблем ЕСТЬ. И у каждой стороны есть весомые аргументы. И кардинально противоположные позиции порой принадлежат одинаково симпатичным нам (и друг другу) ключевым персонажам. Которые не просто вздумали потрепаться о политике или морали; им важна поднятая тема, ведь в сюжете происходит что-то соответствующее, и требует выбора (касается уже хорошей драматургии). И потом они к чему-то приходят на человеческом уровне. И всё это называется быть взрослым, зрелым и мудрым. И это не занудно, потому что остроумно, и человечно, и доходчиво, и трогательно. Правда, если всё время пялиться в «Модный приговор» или «Скрытую камеру», то получать удовольствие от такого сюжета становится всё труднее, пока не перестаешь вообще понимать его содержание.

Мы можем говорить про Америку всё, что угодно. Реальные факты. Надуманные факты. Креативные интерпретации реальных или надуманных фактов. Высасывать из пальца современный аналог советского «у них там негров угнетают» (в каждой бочке затычка). Самое интересное, что это даже не неправда. Ведь угнетали же. Но — у кого это «у них»? И где это «там»? И кто это такие «угнетаЮТ»? Огласите список!

— Ты говоришь «Голливуд» так, будто А) не имеешь к нему никакого отношения, и Б) мы все собираемся раз в месяц и решаем, как нам мыслить. Я работаю в Голливуде десять лет, и мне ещё не довелось увидеть, чтобы три человека были в чём-нибудь согласны друг с другом.

Как только мы сводим отношение к стране, культуре или общине к вот этому «у них тама», мы уже не видим перед собой страну, культуру или общину, а видим плоскую карикатуру собственного производства. Вообще-то «у них тама» шла и суровая борьба за права афро-американцев, в том числе со стороны людей, которые ровно ничего от этого для себя не выгадывали. Просто потому что так правильно. Так справедливо. По монументальным принципам, которые сформулировали в этой же стране. В соответствии с универсальными ценностями, которые неоспоримы. Без косных оговорок и отписок: «Ну, знаете! «Свобода»… Свобода разная бывает. Иногда даже очень вредная, уж поверьте. Это что же начнется, если…? Так что не надо вот этого. «Свобо-ода», «челове-ечность», «добро-о». У нас свой путь. Добра на всех не хватает. Нет, конечно, мы за свободу слова, но мы не позволим, чтобы… Всё в меру, знаете ли. Эдак мы и до правды докатимся. А если правду говорить, то общество захватывают гомосексуалисты и насаждают в нём. Как у этих, тама. Рот закрой, короче».

— Каким образом брак однополой пары по соседству может хоть самую малость повлиять на мой брак, твой брак или чей бы то ни было брак? И если может, то каким образом это их проблема?

Соркин в своих произведениях даёт полноценно высказаться всем, кроме, пожалуй, радикалов и махровых консерваторов (эти ребята у него глупо выглядят, всегда получают по носу — и правильно делают). Его истории — о симпатичных умных людях, у которых все в порядке с головой. Его герои умещают в своем мировоззрении все стороны вопроса. Они понимают баланс искусства и коммерции. Они осознают ценность смелого творчества, не теряя из вида необходимость уважать свою аудиторию. Они горят своим делом, но остро относятся к соблюдению этического кодекса. Демократ, выслушав республиканца, понимает и принимает здравый смысл в его словах, не предавая собственной позиции, а интегрируя в нее новый фактор. Начальник в состоянии извиниться перед подчиненным, самостоятельно осознав, что был не прав и руководствовался личными мотивами. Журналист видит изъяны как в чужой, так и в собственной политической партии, и освещает их беспристрастно. Президентский аппарат серьезно дискутирует, что важнее: обнародовать новость, поскольку этого требует свобода слова и прессы, или приостановить ее, если новость может привести к эскалации конфликта? В день выборов сотрудники программы новостей обсуждают: пустить ли в эфир последнюю скандальную сенсацию, доставшуюся оказией и по секрету, или дать отмашку на трансляцию информации, не влияющей на рейтинги, но актуальной именно в этот день для взвешенного принятия решений избирателями?

— Я бы с удовольствием позадирала и демократов тоже, если бы хоть один из них что-нибудь сказал или сделал!

Вымышленная передача «Студия 60» занимается едким, смелым юмором, направленным против консерватизма и невежества, но при этом в команде есть религиозная христианка, а актерский состав перед каждым эфиром, собравшись в кружок, добровольно совершает ритуал: кто-то из актеров произносит некую версию молитвы — то, что приемлемо и комфортно для самого говорящего.

Поднимая вопрос алкогольных и наркотических пристрастий в шоу-бизнесе, сериал для начала не скрывает, что это существует. Он наглядно демонстрирует, почему. Он так же наглядно демонстрирует опасные последствия, и, наконец, не забывает показать, как поддерживают попавшего в такую беду персонажа любящие его близкие и друзья. Без абстрактного морализаторства, без истеричного визга, без остракизма, и уж точно без попыток притвориться, что «в СССР нет секса», и кто думает иначе, тому место в другой стране, предпочтительно далекой и давно загнивающей.

А в первых же кадрах первой же серии «Новостей» герой Уилл Макавой с гневом и сожалением заявляет, что Америка перестала быть величайшей страной в мире. И что первым шагом к решению проблемы является признание проблемы. (Касается всех проблем, не только чужих!) А вместе с тем «Новости» — насквозь соркинский проект: воодушевляющий, патриотичный (в хорошем смысле), о прогрессивных, разумных, эрудированных, работящих людях, которые верят в свои идеалы и живут так, чтобы воплощать их.

И мы можем видеть Америку какой угодно, и спорить, где больше коррупция, и где сильнее и чаще полицейские бьют дубинками митингующих и поедают мирных жителей без соли, и кто «более лучше», а кто — ось зла и агрессор. Но есть один неоспоримый барометр: что идет по телевизору. И я не про картинку и не про драматургию, не про игру актеров или операторскую работу, не про бюджеты и их дележку. Я про модели для подражания и качество моральной дискуссии в популярных проектах. Когда на нашем телевидении появится возможность, независимо от главенствующей идеологии, открыто, на равных, выслушивать (и слышать!) альтернативные точки зрения, в рамках нацеленного на широкую аудиторию художественного творчества (про новости уж и не заикаюсь) — тогда поговорим.

Быть может, следом качество и уровень дискуссии просочатся и в нашу жизнь. Когда ценностный аппарат в порядке, и есть привычка думать, перестаешь путать причину и повод, заниматься обобщениями и видеть мир в черно-белой гамме.

А еще можно задаться вопросом: что это за идеология, которая действует путем умалчивания и искажения альтернативных позиций вместо того, чтобы убедительно и открыто аргументировать собственную?

— В чём проблема?

— Эта передача отвратительна.

— Этого мало.

— Она вопиюще отвратительна. Она взывает к худшему в нашей природе, и выпускающий ее в эфир сыграет весомую роль в подрывании нашей национальной культуры. Ей не место ни в чьём эфире, и уж точно не в нашем, если мы занимаемся ребрендингом нашей сети как продукта для топового зрителя. Я клянусь вам, сэр: чем лучше наши шоу, тем больше мы заработаем.

«Студия 60 на Сансет Стрип».